Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она
войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною
дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную
дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Но только что, въехав на широкий, полукруглый двор и слезши с извозчика, он вступил на крыльцо и навстречу ему швейцар
в перевязи беззвучно отворил
дверь и поклонился; только что он увидал
в швейцарской калоши и шубы членов, сообразивших, что менее труда снимать калоши внизу, чем вносить их наверх; только что он услыхал таинственный, предшествующий ему звонок и увидал,
входя по отлогой ковровой лестнице, статую на площадке и
в верхних
дверях третьего состаревшегося знакомого швейцара
в клубной ливрее, неторопливо и не медля отворявшего
дверь и оглядывавшего гостя, ― Левина охватило давнишнее впечатление клуба, впечатление отдыха, довольства и приличия.
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она
вошла в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила
дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла
в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
В то время как она
входила, лакей Вронского с расчесанными бакенбардами, похожий на камер-юнкера,
входил тоже. Он остановился у
двери и, сняв фуражку, пропустил ее. Анна узнала его и тут только вспомнила, что Вронский вчера сказал, что не приедет. Вероятно, он об этом прислал записку.
В то время как Левин выходил
в одну
дверь, он слышал, как
в другую
входила девушка. Он остановился у
двери и слышал, как Кити отдавала подробные приказания девушке и сама с нею стала передвигать кровать.
— Прошу покорно, — сказал он, стараясь иметь равнодушный вид и,
войдя в сени, достал ключ из кармана и отпер
дверь.
И он от
двери спальной поворачивался опять к зале; но, как только он
входил назад
в темную гостиную, ему какой-то голос говорил, что это не так и что если другие заметили это, то значит, что есть что-нибудь.
Из-за
двери еще на свой звонок он услыхал хохот мужчин и лепет женского голоса и крик Петрицкого: «если кто из злодеев, то не пускать!» Вронский не велел денщику говорить о себе и потихоньку
вошел в первую комнату.
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и
вошла в высокую
дверь. Направо от
двери стояла кровать, и на кровати сидел, поднявшись, мальчик
в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок.
В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились
в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
И, не спросив у отворившего
дверь артельщика, дома ли, Степан Аркадьич
вошел в сени. Левин шел за ним, всё более и более сомневаясь
в том, хорошо или дурно он делает.
Он молча вышел из
двери и тут же столкнулся с Марьей Николаевной, узнавшей о его приезде и не смевшей
войти к нему. Она была точно такая же, какою он видел ее
в Москве; то же шерстяное платье и голые руки и шея и то же добродушно-тупое, несколько пополневшее, рябое лицо.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее
двери,
вошла сама к ней
в комнату. Анна вопросительно взглянула ей
в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что
вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Почти
в одно и то же время
вошли: хозяйка с освеженною прической и освеженным лицом из одной
двери и гости из другой
в большую гостиную с темными стенами, пушистыми коврами и ярко освещенным столом, блестевшим под огнями
в свеч белизною скатерти, серебром самовара и прозрачным фарфором чайного прибора.
— До свиданья, Иван Петрович. Да посмотрите, не тут ли брат, и пошлите его ко мне, — сказала дама у самой
двери и снова
вошла в отделение.
В это время
дверь отворилась,
вошел Василий Лукич. У другой
двери послышались шаги, и няня испуганным шопотом сказала «идет» и подала шляпу Анне.
Помощник швейцара, незнакомый Анне молодой малый, только что отворил ей
дверь, как она уже
вошла в нее и, вынув из муфты трехрублевую бумажку, поспешно сунула ему
в руку.
Он отворил
дверь, и Вронский
вошел в слабо освещенный из одного маленького окошечка денник.
Алексей Александрович задумался и, постояв несколько секунд,
вошел в другую
дверь. Девочка лежала, откидывая головку, корчась на руках кормилицы, и не хотела ни брать предлагаемую ей пухлую грудь, ни замолчать, несмотря на двойное шиканье кормилицы и няни, нагнувшейся над нею.
Подошед к окну, постучал он пальцами
в стекло и закричал: «Эй, Прошка!» Чрез минуту было слышно, что кто-то вбежал впопыхах
в сени, долго возился там и стучал сапогами, наконец
дверь отворилась и
вошел Прошка, мальчик лет тринадцати,
в таких больших сапогах, что, ступая, едва не вынул из них ноги.
Гость и хозяин не успели помолчать двух минут, как
дверь в гостиной отворилась и
вошла хозяйка, дама весьма высокая,
в чепце с лентами, перекрашенными домашнею краскою.
Он заглянул
в щелочку
двери, из которой она было высунула голову, и, увидев ее, сидящую за чайным столиком,
вошел к ней с веселым и ласковым видом.
Прогулку сделали они недалекую: именно, перешли только на другую сторону улицы, к дому, бывшему насупротив гостиницы, и
вошли в низенькую стеклянную закоптившуюся
дверь, приводившую почти
в подвал, где уже сидело за деревянными столами много всяких: и бривших и не бривших бороды, и
в нагольных тулупах и просто
в рубахе, а кое-кто и во фризовой шинели.
«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И
дверь пред ними отворилась,
И Таня
входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она глядит: забытый
в зале
Кий на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один.
На другой день, поздно вечером, мне захотелось еще раз взглянуть на нее; преодолев невольное чувство страха, я тихо отворил
дверь и на цыпочках
вошел в залу.
Незадолго перед ужином
в комнату
вошел Гриша. Он с самого того времени, как
вошел в наш дом, не переставал вздыхать и плакать, что, по мнению тех, которые верили
в его способность предсказывать, предвещало какую-нибудь беду нашему дому. Он стал прощаться и сказал, что завтра утром пойдет дальше. Я подмигнул Володе и вышел
в дверь.
Когда все сели, Фока тоже присел на кончике стула; но только что он это сделал,
дверь скрипнула, и все оглянулись.
В комнату торопливо
вошла Наталья Савишна и, не поднимая глаз, приютилась около
двери на одном стуле с Фокой. Как теперь вижу я плешивую голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку
в чепце, из-под которого виднеются седые волосы. Они жмутся на одном стуле, и им обоим неловко.
Против меня была
дверь в кабинет, и я видел, как туда
вошли Яков и еще какие-то люди
в кафтанах и с бородами.
В комнату
вошел Фока; заметив наше положение и, должно быть, не желая тревожить нас, он, молча и робко поглядывая, остановился у
дверей.
Дверь скрипнула, и
в комнату
вошел дьячок на смену. Этот шум разбудил меня, и первая мысль, которая пришла мне, была та, что, так как я не плачу и стою на стуле
в позе, не имеющей ничего трогательного, дьячок может принять меня за бесчувственного мальчика, который из шалости или любопытства забрался на стул: я перекрестился, поклонился и заплакал.
Чем ближе подходил он к этой комнате, тем более, по всем телодвижениям, было заметно его беспокойство:
войдя в диванную, он шел на цыпочках, едва переводил дыхание и перекрестился, прежде чем решился взяться за замок затворенной
двери.
Однако несчастия никакого не случилось; через час времени меня разбудил тот же скрип сапогов. Карл Иваныч, утирая платком слезы, которые я заметил на его щеках, вышел из
двери и, бормоча что-то себе под нос, пошел на верх. Вслед за ним вышел папа и
вошел в гостиную.
— Да что те надо? Кто таков? — крикнул работник, выходя к нему. Раскольников
вошел опять
в дверь.
— Вы… кто? — продолжал он допрашивать, обращаясь к самому артельщику. Но
в эту минуту опять отворилась
дверь настежь и, немного наклонившись, потому что был высок,
вошел Разумихин.
Раскольников стоял и сжимал топор. Он был точно
в бреду. Он готовился даже драться с ними, когда они
войдут. Когда они стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить все разом и крикнуть им из-за
дверей. Порой хотелось ему начать ругаться с ними, дразнить их, покамест не отперли. «Поскорей бы уж!» — мелькнуло
в его голове.
Мармеладов, не
входя в комнату, стал
в самых
дверях на коленки, а Раскольникова протолкнул вперед.
Но только что он отворил
дверь в сени, как вдруг столкнулся с самим Порфирием. Тот
входил к нему. Раскольников остолбенел на одну минуту. Странно, он не очень удивился Порфирию и почти его не испугался. Он только вздрогнул, но быстро, мгновенно приготовился. «Может быть, развязка! Но как же это он подошел тихонько, как кошка, и я ничего не слыхал? Неужели подслушивал?»
— К нему. Где он? Вы знаете? Отчего эта
дверь заперта? Мы сюда
вошли в эту
дверь, а теперь она заперта на ключ. Когда вы успели запереть ее на ключ?
Поровнявшись с хозяйкиною кухней, как и всегда отворенною настежь, он осторожно покосился
в нее глазами, чтоб оглядеть предварительно: нет ли там,
в отсутствие Настасьи, самой хозяйки, а если нет, то хорошо ли заперты
двери в ее комнате, чтоб она тоже как-нибудь оттуда не выглянула, когда он за топором
войдет?
При входе Сони Разумихин, сидевший на одном из трех стульев Раскольникова, сейчас подле
двери, привстал, чтобы дать ей
войти. Сначала Раскольников указал было ей место
в углу дивана, где сидел Зосимов, но, вспомнив, что этот диван был слишком фамильярноеместо и служит ему постелью, поспешил указать ей на стул Разумихина.
— Э-эх! — вскричал было Разумихин, но
в эту минуту отворилась
дверь, и
вошло одно новое, не знакомое ни одному из присутствующих, лицо.
Он стоял, смотрел и не верил глазам своим:
дверь, наружная
дверь, из прихожей на лестницу, та самая,
в которую он давеча звонил и
вошел, стояла отпертая, даже на целую ладонь приотворенная: ни замка, ни запора, все время, во все это время! Старуха не заперла за ним, может быть, из осторожности. Но боже! Ведь видел же он потом Лизавету! И как мог, как мог он не догадаться, что ведь
вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь стену же.
В комнату
вошли разом, кроме Сони, Раскольников и Лебезятников, чиновник и городовой, разогнавший предварительно толпу, из которой некоторые провожали до самых
дверей.
В дверях затолпилось несколько любопытных. Иные из них порывались
войти. Все описанное произошло почти
в одно мгновение.
В эту минуту
дверь тихо отворилась, и
в комнату, робко озираясь,
вошла одна девушка.
При входе Раскольникова Порфирий Петрович тотчас же притворил
дверь,
в которую тот
вошел, и они остались наедине.
С изумлением оглядывал он себя и все кругом
в комнате и не понимал: как это он мог вчера,
войдя, не запереть
дверь на крючок и броситься на диван не только не раздевшись, но даже
в шляпе: она скатилась и тут же лежала на полу, близ подушки.
Он вспомнил, что
в этот день назначены похороны Катерины Ивановны, и обрадовался, что не присутствовал на них. Настасья принесла ему есть; он ел и пил с большим аппетитом, чуть не с жадностью. Голова его была свежее, и он сам спокойнее, чем
в эти последние три дня. Он даже подивился, мельком, прежним приливам своего панического страха.
Дверь отворилась, и
вошел Разумихин.
Он не помнил, сколько он просидел у себя, с толпившимися
в голове его неопределенными мыслями. Вдруг
дверь отворилась, и
вошла Авдотья Романовна. Она сперва остановилась и посмотрела на него с порога, как давеча он на Соню; потом уже прошла и села против него на стул, на вчерашнем своем месте. Он молча и как-то без мысли посмотрел на нее.
Ему даже отойти от них не хотелось, но он поднялся по лестнице и
вошел в большую, высокую залу, и опять и тут везде, у окон, около растворенных
дверей на террасу, на самой террасе, везде были цветы.
Швабрин стал искать у себя
в карманах и сказал, что не взял с собою ключа. Пугачев толкнул
дверь ногою; замок отскочил;
дверь отворилась, и мы
вошли.